«Так хочется домой»

Егор Прокопьевич, как и большинство коми, был хорошим рыбаком и охотником. Свои избушки и лодки были у него на Сысоле и Вепре, на озерах. 

Дед промышлял белкой, куницей, разной дичью, зайцем, кабаном, отстреливал зимой волков, ходил на медведя. Сам делал силки, капканы, разные приспособления на зверей, бил белку, причем не в бровь, а в глаз. Он был авторитетом у охотников, которые говорили: «Если Пр\ш Егор не поймает, никто не сможет».
Интересный случай произошел с ним как-то на рыбалке. Он поел кашу, а хлеб не успел доесть, как залаяла собака. Она сидела у реки и подала ему сигнал. Дед подбежал к реке, стал тянуть невод и вдруг замер: на него кто-то смотрел. Собаки почему-то рядом не было. Это была опытная охотничья собака и от хозяина никогда не отходила. Он оглянулся — рядом стоял высокий, весь обросший человек. Дед знал рассказы своих дедов о чуди — лесных жителях, яг морте. Он машинально сунул руку в карман и вытащил хлеб, протянул лесному человеку. Тот взял и бесшумно исчез. Дед потом выругал собаку, почему она спряталась, не лаяла на чужого. А она виновато лизала ему руку, просила прощения.
Егор Прокопьевич был мастером на все руки: умел шить шапки, рукавицы, тулупы, выделывать шкуры животных, валять валенки, строить, делать красивые кошёвки для саней из ивы, чтоб удобно было ездить. Сам перед войной сделал кирпичи для русской печи, т.к. старший сын уже вырос, ему было 22 года, поэтому нужно было думать и о женитьбе. Смастерил окна, двери для будущего дома, осталось сделать сруб, а материал весь был уже подготовлен.
В мае, как всегда, он со средним сыном на лошади поехал на рыбалку. Рыбу он всегда привозил на телеге. Сколько-то себе оставлял, солил, сколько-то родственникам давал, никогда не обделял вдов.
И ночью в сеть ему попалась огромная рыбина. Она была настолько большая, что они вдвоем еле вытащили ее. Рыба долго билась на берегу, а утром дед рассмотрел ее и ахнул: такой рыбы он еще никогда не видел. Они вернулись домой. Мама вспоминает, что рыба лежала на столе, а хвост и голова свисали чуть ли не до пола. Вся деревня приходила посмотреть на неё (потом в словаре я прочитала, что иногда по большой воде из моря заплывают в реки такие рыбы как нельма и сёмга).
Отец задумчиво сидел у стола, был очень грустным, а вечером закопал рыбу в огороде. Мама слышала, как отец ночью долго ворочался, не спал и все вздыхал, а утром на упреки жены, что тот потерял покой из-за какой-то рыбы, сказал: «Большая беда идет, Параскева».
А 22 июня началась Великая Отечественная война. 23 октября 1941 года деда призвали на войну. Два месяца он был в Вологде, учился на артиллериста, т.к. был метким стрелком, стал наводчиком. Из исторической литературы мне известно, что артиллерия использовалась в основном в битве с немецкими танками. Об этом, например, пишет в своих мемуарах русский писатель Е. Носов, который тоже был артиллеристом на войне.
Первые письма от деда были оптимистичными. Он писал, что война скоро закончится, и он вернется домой. Интересовался новостями, кого призвали, на кого пришли похоронки. Бабушка писала ему ответное письмо и плакала. Призвали на войну и их сыновей Владимира и Вениамина, а затем и дочь Клавдию. Она служила на границе Ленинградской области и Карелии. Об этих событиях повествует в своей повести «А зори здесь тихие» Б. Васильев. Клавдия была зенитчицей, и их задачей было не допустить вражеские самолеты в тыл.
Бабушка все письма деда носила с собой на груди. Она была верующей, но помолиться за своих было негде — единственную часовню закрыли в 1926 году. Но когда началась война, все вытащили свои иконы. Бабушка прятала иконы на сеновале, а в июне 1941 года снова повесила их в красный угол. Много молилась около икон, вытащила откуда-то и книги и читала вечерами двум своим дочерям. Одной было 11, а другой 7 лет.
Последние письма деда были очень печальные, трагичные. Он писал, что все страшней становятся бои, что гитлеровцы все сильнее сопротивляются, но и наши войска так же ожесточенно движутся вперед, освобождая нашу страну. За каждое село, за каждый городок шли страшные бои. Он писал: «Горит небо и земля, а выберемся ли мы из этого пекла — не знаю».
Дед предчувствовал свою смерть. И на последнем своём письме он сделал приписку: «Я думаю, что это мое последнее письмо». И он оказался прав. Шли тяжелые бои за Полтаву. Погиб дед 24 февраля 1943 года, захоронен в с. Разбищево Сумской области. Было прямое попадание снаряда, и все четыре человека возле пушки были убиты. Похоронка пришла только в апреле и не застала уже бабушку. Она умерла.
Мама дважды ездила на могилу отца. Она вспоминает, что село Разбищево большое, все дома высокие, кирпичные. На краю села памятник, где захоронены в братской могиле 218 человек. У двухсот удалось восстановить имена, воинские звания, а остальные — неизвестные бойцы. Неизвестные потому, что после боя их осталось 18 человек. Они легли спать, а ночью штыками их закололи бандеровцы и унесли все документы.
Памятников около села много, прямо у поля виднеются красные звезды на могилах солдат. Мама, сестра и два брата приехали в Разбищево на 9 мая. Утром был митинг, собралось все село. Один из старожилов рассказывал, какие здесь шли тяжёлые бои, что деревня была полностью уничтожена, много было убито и местных жителей. Спаслись только те, кто сумел спрятаться в подвалах и ямах. Поделилась своими воспоминаниями и председатель сельского совета. Она сказала, что не могли сеять весной, т.к. были везде трупы, и спустя много лет ещё во время вспашки из-под плуга выходили кости. Их собирали и хоронили на краю полей.
Дед писал в последнем письме: «Так хочется домой, так скорбит душа по родному селу, так тянет, что каждую ночь вижу вас во сне».
Но не суждено было ему вернуться. Умер далеко от дома. А вот его дети Владимир, Вениамин, Клавдия вернулись домой живыми, хотя и были ранены.
Какую страшную войну пережил наш народ, какие тяготы он перенес, какие жертвы принес на алтарь Победы. И нам нельзя забывать их. По зову памяти – надо помнить наших дедов.